Robert Polidori (born February 10, 1951) is a Canadian-American photographer known for his large-scale color images of architecture, urban environments and interiors. When Polidori ultimately tried to settle with the publisher, rather than the £300 expected for a Lord Bryon piece, he was offered £30. Имя вампира Полидори позаимствовал в книге «Гленарвон» Каролины Лэм, бывшей любовницы лорда Байрона, там в лорде Ратвене легко угадывался сам Байрон. Полидори Джон В Википедии есть статьи о других людях с фамилией Полидори Джон Уильям Полидори англ John William Polidori.
Дни рождения 7 сентября
Орест Сомов в рассказе «Оборотень» 1829 года упоминает «байроновского» Вампира в размышлениях о страшных произведениях. Следом за ним А. Лермонтов в первоначальном варианте предисловия 1841 к роману « Герой нашего времени » также отсылает читателя к герою Полидори, перекликаясь с Пушкиным: — Вы мне опять скажете, что человек не может быть так дурен — а я вам скажу, что вы все почти таковы; иные немного лучше, многие гораздо хуже. Если вы верили. Если вы верили существованию Мельмота, Вампира и других — отчего же вы не верите в действительность Печорина? Эта мысль мне доставляет необъятное наслаждение: есть минуты, когда я понимаю Вампира!.. А еще слыву добрым малым и добиваюсь этого названия Частично под влиянием «Вампира» была написана готическая повесть «Упырь» А. С «Вампиром» у «Упыря» Толстого похожие завязки — оба произведения начинаются на светских приёмах.
В частности, каноническими чертами «вампирских» произведений стали перемещения из цивилизованного мира в варварские, таящие угрозу, земли, а также загадочная обворожительность вампиров [18]. Domingo [en] рус. Чёрный вампир. Легенда о святом Доминго , который по мнению некоторых исследователей мог быть написан под влиянием популярности повести Полидори [20]. Сам Нодье, написавший предисловие к французскому переводу «Вампира», в 1820 году превратил повесть в нашумевшую по всей Европе пьесу в трёх действиях Le Vampire. Рассказ лёг в основу романтической оперы « Вампир » Генриха Маршнера и одноимённой оперы [ Петера Йозефа фон Линдпайнтнера , поставленные в 1828 году. На премьере оперы Маршнера присутствовал Рихард Вагнер и «Вампир» повлиял на создание вагнеровской оперы « Летучий голландец » [21]. Орест Сомов в рассказе «Оборотень» 1829 года упоминает «байроновского» Вампира в размышлениях о страшных произведениях.
В 1816 году доктор Полидори стал личным врачом лорда Байрона и сопровождал его в путешествии по Европе. Однажды ночью в июне, после того, как компания читала вслух «Фантасмагорину, или Собрание историй о привидениях, духах, фантомах и проч. Мэри Шелли создала первоначальный набросок своего знаменитого романа « Франкенштейн, или Современный Прометей » 1816—1817. Байрон написал фрагмент истории с главным героем по имени Август Дарвелл, но быстро отказался от этой задумки. Именно этот устный рассказ Байрона Полидори удержал в памяти, а затем на его основе создал небольшую повесть «Вампир» 1819 г. В том же году Байрон уволил Полидори, и тот отправился путешествовать по Италии, а затем вернулся в Англию, где обосновался в Норвиче.
В том же году Байрон уволил Полидори, и тот отправился путешествовать по Италии, а затем вернулся в Англию, где обосновался в Норвиче. Он открыл медицинскую практику, но не преуспел и решил заняться литературой. Его повесть «Вампир», главным героем которой стал лорд Рутвен, была опубликована 1 апреля 1819 года в «Нью мансли мэгэзин» как байроновское произведение. Сам Байрон пришёл в негодование и отправил в издательство письмо с протестом, отрицая своё авторство. Полидори пришлось публично рассказать об обстоятельствах создания повести, получившей к тому времени шумный успех. В ответ Байрон выпустил в свет свою подлинную повесть «Фрагмент романа».
Джон Уильям Полидори - John William Polidori
Его отец Гаэтано Полидори Gaetano Polidori , тосканский писатель и секретарь знаменитого итальянского поэта и драматурга Витторио Альфьери Vittorio Alfieri, 1749-1803 , прибыл в Англию в качестве учителя итальянского языка. Затем пять лет изучал медицину в Эдинбургском университете, после окончания которого в 1815 году получил ученую степень доктора медицины. Надо заметить, что Джон стал доктором в довольно раннем возрасте — в 19 лет, что в то время являлось почти беспрецедентным случаем. Он по своей натуре был умным, красивым и романтично выглядевшим молодым человеком.
И в то же время он был очень амбициозен, что отразилось на его до раздражительности вспыльчивом характере. Его амбиции в равной степени касались как его профессиональной деятельности, так и занятий литературой. Не обучаясь нигде специально этому искусству, он легко и профессионально изображал фигуры и лица людей.
Также племянник утверждает, что ему доподлинно известно, что его дядя был автором, опубликованной в 1821 году под именем Р. Бридженс R. Возможно, эти качества вкупе с владением молодым доктором кроме английского, еще французским и итальянским языками, приглянулись на то время уже знаменитому поэту лорду Байрону George Gordon Byron, 1788-1824.
В 1816 году, после развода с женой, он нанял его сопровождать в путешествии по Европе в качестве личного врача. Они пробыли вместе несколько месяцев и в сентябре Байрон попрощался с Полидори. Джон за свой счет продолжил путешествие по Италии до 14 апреля 1817 года, когда покинул Венецию и отправился в обратную дорогу в Англию, продолжил свою медицинскую карьеру вдалеке от Лондона в родном Норидже, но затем бросил это занятие и решил учиться адвокатуре.
Однако этому не суждено было сбыться. После несчастного случая, серьезно подорвавшего его здоровье выпал из кабриолета и подучил тяжелую травму головы , Джон впал в тяжелую депрессию, которая усугубилась карточными долгами. Уплатить по счетам у него не было средств и Полидори в августе 1821 году покончил с собой, отравившись синильной кислотой.
Этот факт был хорошо известен его семье, но в официальных документах был указан странный вердикт суда присяжных — без каких-либо четких доказательств в отношении его истинной причины смерти, они заключили, что он «умер в результате посещения Бога»! В эти пять месяцев случилось событие, давшее мировой литературе два новых жанра, охарактеризовать которые можно двумя словами, являющимися заглавиями первых произведений — «Вампир» и «Франкенштейн». В апреле Байрон, уязвленный негативным общественным мнением, продал свое поместье Ньюстед и отправился вместе с личным доктором в Швейцарию предаться уединению на берегу живописного Женевского озера.
Незадолго до этого, издатель Байрона Джон Мюррей John Murray, 1778-1843 предложил Полидори вести подробный дневник предстоящей поездки и заплатил ему за это 500 гиней. Этот дневник был опубликован лишь столетие спустя, в 1911 году, да и то не в своем первоначальном виде. Дело в том, что написанный Полидори дневник, хронология которого начиналась с 24 апреля до 2 июля, а затем после продолжительного перерыва продолжилась с 5 сентября по 30 декабря, после смерти Джона попал в руки его сестры Шарлотты Лидии Полидори Charlotte Lydia Polidori.
Та после его прочтения ужаснулась несколькими очень откровенными отрывками. Поэтому Шарлотта уничтожила дневник, но перед этим взяла на себя труд его переписать за исключением нескольких пикантных эпизодов. Итак, лорд Байрон и Джон Полидори в мае поселились на берегу Женевского озера.
Но их добровольная ссылка продолжалась недолго. Бывшая возлюбленная Байрона, восемнадцатилетняя Клер Клермон Claire Clairmont, 1798-1879 , которая в то время даже не подозревала, что уже носит под сердцем его ребенка, убедила свою сводную сестру Мэри Годвин Mary Godwin, 1797-1851 и ее будущего мужа, поэта Перси Биши Шелли Percy Bysshe Shelley, 1792-1822 , отправиться на отдых в Швейцарию. Хитрость девушки заключалась в том, чтобы опять видеться с Байроном.
Те сняли особняк «Maison Chapuis» и вскоре на набережной состоялась их встреча, ставшая впоследствии событием мировой литературы. Два английский поэта быстро стали друзьями, так что Байрон 10 июня снял в аренду «Villa Diodati», которая находилась в десяти минутах ходьбы от «Maison Chapuis» по тропе через виноградник. И их встречи стали постоянными.
Сам Нодье, написавший предисловие к французскому переводу «Вампира», в 1820 году превратил повесть в нашумевшую по всей Европе пьесу в трёх действиях Le Vampire. Рассказ лёг в основу романтической оперы « Вампир » Генриха Маршнера и одноимённой оперы [ Петера Йозефа фон Линдпайнтнера , поставленные в 1828 году. На премьере оперы Маршнера присутствовал Рихард Вагнер и «Вампир» повлиял на создание вагнеровской оперы « Летучий голландец » [21]. Орест Сомов в рассказе «Оборотень» 1829 года упоминает «байроновского» Вампира в размышлениях о страшных произведениях.
Следом за ним А. Лермонтов в первоначальном варианте предисловия 1841 к роману « Герой нашего времени » также отсылает читателя к герою Полидори, перекликаясь с Пушкиным: — Вы мне опять скажете, что человек не может быть так дурен — а я вам скажу, что вы все почти таковы; иные немного лучше, многие гораздо хуже. Если вы верили. Если вы верили существованию Мельмота, Вампира и других — отчего же вы не верите в действительность Печорина?
Полидори умер в Лондоне 24 августа 1821 года. В культуре Памятный «готический» вечер на вилле Диодати с участием Полидори неоднократно изображался на киноэкране: «Готика» 1986 , режиссёра Кена Рассела, «Лето призраков» 1988 , режиссёра Ивана Пассера, «Грести по ветру» 1988 , режиссёра Гонсало Суареса. События на вилле Диодати также являются основой сюжета романа Федерико Андахази «Милосердные» исп. Las Piadosas , изданного в 1998 году. Литературa Антонов С. Стивен Кинг. Пляска смерти Danse Macabre , М.
И вдруг он почувствовал, как кто-то схватил его за руку и прямо в ухо ему зашептал голос, который не узнать было невозможно: — Помните же вашу клятву. Оцепенев от страха, Обри не посмел обернуться, дабы узреть фантом, который погубит его. Лишь издали он распознал знакомую фигуру: он все глядел как зачарованный до тех пор, пока не ощутил, что ноги его подкашиваются. С трудом протиснувшись сквозь толпу, он упал в карету, и его отвезли домой. Он ходил и ходил по комнате торопливыми шагами, обхватив голову руками, словно боялся, что его мозг разлетится на куски от горячечных мыслей. Перед ним снова был лорд Ратвен собственной персоной… обстоятельства, вначале сложившиеся в ужасный хаос… кинжал… его клятва. Он попытался подбодрить себя: нет, нет, это невозможно… Мертвые не восстают из небытия к жизни… нет, нет! Должно быть, просто воображение сыграло с ним дурную шутку, воссоздав во плоти образ, занимавший все его мысли. Невозможно, чтобы все это случилось наяву, в реальной действительности, решил он, следовательно, он мог возвращаться в свет, так как несмотря на то, что он попытался было навести какие-нибудь справки относительно лорда Ратвена, но имя это застывало у него на устах, а потому узнать ему ничего, естественно, не удалось.
Несколько вечеров вслед за этим первым балом они провели с сестрой на ассамблеях одного близкого родственника. Оставив ее на попечении почтенной матроны, Обри удалился в укромный уголок и предался беспокойным и всепоглощающим мыслям. Обнаружив, что собравшиеся начинают расходиться, он через силу заставил себя вернуться в настоящее и, проследовав в другую залу, нашел сестру, окруженную несколькими собеседниками, причем беседа, по всей видимости, велась серьезная. Он пробирался сквозь толпу, чтобы подойти к ней, когда одна персона, у которой он попросил разрешения пройти, обернулась, и пред ним предстали черты того, чей образ был ненавистен ему больше всего на свете. Обри рванулся вперед, схватил сестру за руку и торопливо вывел на улицу; на выходе толпились слуги в ожидании хозяев. Пока они протискивались через эту толпу, он снова услышал, как рядом прошелестел тот же голос: — Помните же вашу клятву! Обри не осмелился повернуться, а только поторопил сестру. Они сели в экипаж и вскоре оказались в безопасности — дома. Обри стал задумчив и рассеян.
Теперь, когда он точно убедился, что чудовище воскресло из мертвых, ему пришлось снова окунуться в свои тяжкие раздумья. Сестра окружала его нежным вниманием, но тщетно молила она объяснить причины столь резких перемен в его поведении. Он обронил всего лишь несколько слов, но и они заставили ее перепугаться всерьез. Чем больше он размышлял, тем больше заходил в тупик. Особенно изумляла его собственная клятва, данная умирающему лорду Ратвену: неужели он позволит этому чудовищу безнаказанно творить зло, сметать всех, оказавшихся на его пути, губить невинные души и сеять смерть среди всех, кто ему, Обри, дорог и кого он любит, неужели никак невозможно отделаться от этого исчадия Ада? Ведь его любимая сестра тоже может оказаться жертвой монстра. Но если даже он нарушит свою клятву и обнародует подозрения, то кто поверит ему? Он подумывал и о том, чтобы своей собственной рукой избавить мир от негодяя, но даже над самой смертью, как он прекрасно помнил, мерзавец умудрился посмеяться. Юноша сутками сидел, запершись в своей комнате, и ел лишь тогда, когда приходила сестра и со слезами на глазах умоляла его ради нее поддержать свои силы.
В конце концов, устав от добровольного затворничества, он стал выходить из дому, бесцельно бродить по улицам, стремясь освободиться от страшного образа, неотступно преследовавшего его. Платье его совершенно износилось и загрязнилось: Обри настолько перестал заботиться о собственной внешности, что даже старые друзья с трудом узнали бы его теперь, встретившись с ним случайно. Первое время он еще приходил вечерами домой, а потом просто ложился в том месте, где силы его иссякали, там, где его одолевала усталость. Сестра, заботясь о его безопасности, наняла людей, чтобы они сопровождали несчастного юношу в его скитаниях, но те скоро обнаружили, что он всегда убегает от преследователей быстрее, чем иные — от собственных мыслей. Однако вскоре он вернулся в свет пораженный неожиданно пришедшей мыслью, что своим отсутствием он подвергает опасности многочисленных друзей, оставив их беззащитными перед колдовскими чарами негодяя. Потому Обри решил вернуться в привычное общество и пристально наблюдать за своим роковым знакомым, надеясь предупредить, несмотря на данную им клятву, если понадобится, тех, к кому лорд Ратвен будет проявлять особый интерес. Но когда он однажды вошел в комнату, его подозрительный взгляд и изможденный вид, внутреннее напряжение, столь явственные любящему взору, поразили сестру настолько, что даже она не смогла долго выдержать этого печального зрелища и стала избегать его, как она оправдывалась, для его же блага. Однако это было уже излишним: их опекуны сочли нужным вмешаться в ход событий, сочтя юношу не вполне в здравом уме. Они решили возобновить опеку над сиротами, ведь именно на них покойные родители возложили ответственность за брата и сестру.
Опекуны наняли врача, который постоянно находился при Обри и жил у них дома. Но сам юноша вряд ли даже отдавал себе отчет во всем происходящем и даже не замечал присутствия врача — настолько ум его был поглощен ужасным предметом тяжких раздумий. Вскоре бессвязность речей и странность поведения вынудили врача предписать ему полное уединение и постельный режим. Обри лежал в спальне сутками, совершенно отрешившись от всего земного. И лишь только тогда взгляд его становился осмысленным, когда его приходила навестить любимая сестра. Но иной раз он сильно пугал ее, хватая за руки и умоляя не трогать какого-то человека: — О, не трогай, не прикасайся к нему! Если ты меня любишь, если я что-то для тебя значу, умоляю, держись подальше от этого ужасного человека! Однако когда она пыталась узнать, о ком же он говорит, он только отвечал: — Это правда, правда! Так продолжалось несколько месяцев.
Но минул год, он стал реже и реже путаться в речах и даже значительно повеселел, разум его несколько прояснился. Однако опекуны время от времени замечали в его поведении одну странность: по нескольку раз в день он на пальцах высчитывал определенное число и улыбка озаряла его лицо. Срок его вынужденного молчания был уже на исходе, когда в самый последний день рокового срока один из его опекунов зашел в комнату и завел с доктором разговор о том, что, мол, чрезвычайно прискорбно, что Обри находится в таком плачевном состоянии, так как на следующий день его сестра собирается выходить замуж. В тот же миг Обри насторожился и весь обратился в слух. Опекун и врач, обрадованные явным признаком того, что сознание и острота ума возвращаются к нему, — чего они уже и не ожидали — сообщили ему имя жениха: граф Марсден. Обри решил, что это один юный граф, которого он как-то встречал в свете, и, казалось, остался доволен выбором сестры. Он несказанно удивил опекунов и врача, выразив желание присутствовать на бракосочетании юной пары, и попросил позвать к нему сестру. Через несколько минут сестра была у него. Кажется, Обри снова мог наслаждаться благотворным воздействием ее чудесной улыбки: он прижал ее к груди, поцеловал в щеку, мокрую от счастливых слез, — ведь ее дорогой брат снова был с нею и любил ее как прежде.
Он сердечно поздравил ее с замужеством, когда вдруг заметил у нее на груди медальон и, заинтересовавшись, открыл его. К своему удивлению и ужасу, он увидел на миниатюрном изображении черты того самого чудовища, что так долго отравляло его существование. Он схватил портрет и в приступе ярости швырнул его об пол и растоптал каблуком. Девушка, глубоко изумленная таким поступком, спросила, зачем он уничтожил портрет ее будущего мужа? Обри схватил ее руки в свои и, глядя на нее с совершенно безумным выражением, потребовал, чтобы она поклялась, что никогда не выйдет замуж за подобное чудовище, потому что он… Но тут он замолк, не смея продолжать… Ему почудился голос, напоминающий о данной клятве и приказывающий хранить молчание… Он быстро обернулся, надеясь увидеть лорда Ратвена, но никого за спиной не обнаружил. В это время опекун и лекарь, слышавшие все до единого слова и посчитавшие, что этот яростный припадок вызван не до конца излеченным душевным расстройством, ворвались в комнату и высвободили из его рук мисс Обри. Юноша упал перед ними на колени, умоляя хотя бы на один день отсрочить свадьбу. Они же, приписав вспышку эмоций болезни, приложили немало усилий, чтобы успокоить несчастного, и, когда он уснул, оставили его в одиночестве. Как оказалось, лорд Ратвен на следующий день после того бала, на котором произошла его роковая встреча с Обри и его сестрой, нанес им визит, но в приеме ему было отказано.
Узнав же через некоторое время о болезни юноши и о том, что последнего считают сумасшедшим, он сразу же понял, кто именно послужил причиной столь серьезного заболевания. С трудом скрывая свою радость и ликование, лорд Ратвен поспешил в дом своего бывшего компаньона. Притворяясь, что судьба и здоровье Обри безмерно печалят его, он оказывал подчеркнуто неустанную заботу и внимание сестре юноши, тем самым злодей постепенно втерся к ней в доверие и приобрел сердечное расположение. Да и кто бы сумел устоять перед его красноречием и настойчивостью, перед его искусством обольстителя? Лорд Ратвен не пожалел ни усилий, ни времени на то, чтобы завоевать сердце девушки: о себе он говорил как о несчастливейшем из людей, что не может найти сочувствия и понимания ни в ком, ни в одной душе, за исключением той, кому были адресованы его жаркие признания; что с той поры, как он узнал ее, он наконец осознал, что жизнь еще не окончена для него, что как только он слышал ее мелодичную речь, он возрождался к жизни — в общем, то ли он настолько овладел мастерством Змея-искусителя, то ли такова была воля судьбы, но вскоре сердце девушки уже принадлежало ему. Поскольку лорд Ратвен возглавлял по побочной линии старшую ветвь семейства, то к нему перешел титул и он получил ответственный пост в одном важном посольстве. Именно это его назначение якобы и послужило поводом для их столь поспешного брака, невзирая даже на то плачевное состояние, в котором находился брат невесты. Свадьбу решено было назначить за день до их отъезда на континент. Обри, когда лекарь и опекун его оставили, попытался подкупить слуг, но из этого ничего не вышло.
Тогда он потребовал бумагу и перо и написал сестре письмо, в котором заклинал ее, если она все же неравнодушна к собственному счастью, если ценит свою честь и честь тех, кто уже лежит в земле, тех, кто когда-то держал ее на руках и возлагал на нее большие надежды, отложить хотя бы на несколько часов это бракосочетание, одна только мысль о котором вызывала у него дрожь омерзения. Слуги обещали, что непременно передадут письмо в руки девушки, но передали его врачу; тот же решил не омрачать светлый праздник мисс Обри тем, что, по его представлению, было плодом больного воображения ее брата. Последующая ночь прошла для обитателей дома в многочисленных хлопотах и заботах, и Обри прислушивался к звукам лихорадочной подготовки к празднеству со все возрастающим ужасом.
Полидори, Джон (Hkln;kjn, :'ku)
Get the latest John William Polidori research reviews, science news & scholar articles. В 1816 году доктор Полидори поступил в Лорд байрон служил его личным врачом и сопровождал его в поездке по Европе. английский писатель и врач итальянского происхождения. Известен как автор первой на английском языке повести о вампире("Вампир", 1819). биография. Полидори был одним из первых учеников недавно основанного Ampleforth College с 1804 г., а в 1810 г. ушел в Эдинбургский университет. английский писатель и врач итальянского происхождения. Известен как автор первой на английском языке повести о вампире("Вампир", 1819).
wblog.wiki
| Robert Polidori - Wikipedia | Биография[ | ]. Джон Уильям Полидори родился в 1795 году в Лондоне. |
| Джон Уильям Полидори - John William Polidori | Джон Уильям Полидори родился в 1795 в Лондоне, Англия, старшем сыне Гаэтано Полидори, итальянского политического ученого эмигранта, и Анны Марии Пирс, английской гувернантки. |
| :: Полидори Джон Уильям - Авторы - ЛитЛайф - книги читать онлайн - скачать бесплатно полные книги | Биография. Полидори родился в Лондоне в 1795 году в семье Гаэтано Полидори, итальянского политического эмигранта, и Анны Марии Пирс, ирландской гувернантки. |
| Автор: Полидори Джон Уильям - 5 книг - Читать, Скачать - ЛитМир Club | Был старшим сыном Гаэтано Полидори, итальянского политического эмигранта и учёного, и Анны Марии Пирс, английской гувернантки. |
| SFE: Polidori, John | Полидори придумал это, основываясь на представлениях о колдовской силе луны, бытовавших издавна в странах Западной Европы. |
Полидори Джон Уильям - 7 книг. Главная страница.
Опасное для девушки свидание было таким образом предотвращено. На следующий день лорд Ратвен прислал к Обри своего слугу с запиской, в которой извещал юношу о своем полном согласии на разрыв. Покинув Рим, Обри поехал в Грецию и вскоре оказался в Афинах. Он поселился в доме одного грека и принялся исследовать полустертые следы гордой античности, которая та постаралась скрыть под разноцветными лишайниками или упрятать под слой почвы, словно не желая показывать вольным жителям подвиги героических рабов Древней Эллады. Под одним с Обри кровом очутилось прекрасное и совершенное создание — девушка, которая легко могла бы послужить моделью для лучших живописцев, если бы они захотели запечатлеть на холсте все мечтания правоверных в раю Магомета, разве только в глазах ее светился такой недюжинный ум, какому бы не полагалось иметься у тех, кто по мусульманским понятиям вовсе не имеет души. Когда она плясала на равнине или неслась по склону горы, можно было подумать, что грация газели тускнеет по сравнению с ее красотой и живостью, и если бы кому-нибудь пришло в голову ее очаровательные и красноречивые глаза променять на сонный взгляд этого красивого животного, того можно было бы смело назвать эпикурейцем.
Легкие ножки Панты так звали девушку частенько сопровождали Обри в его поисках памятников античной культуры, и когда девушка, забывшись, со всей своей непосредственностью бросалась ловить особой красоты кашмирскую бабочку и показывала Обри все изящество своих прелестных форм, он любовался тем, как она словно летит по ветру, и тут же забывал напрочь только что расшифрованные им письмена на полустертой плите, наблюдая за грацией и силуэтом сильфиды. Бывало, когда она порхала вокруг него, локоны ее развевались по ветру, сверкая в лучах солнца и нежно переливаясь всевозможными оттенками, так что нетрудно извинить забывчивость очарованного любителя древностей, у которого вылетало из головы то, что он считал жизненно необходимым для правильного прочтения отрывка из Павзания. Но к чему пытаться описывать то, что каждый может ощутить, но не каждому дано осознать. Она была сама невинность, юная и безыскусная красота, не испорченная манерами переполненных светских гостиных и душных балов. Когда он делал зарисовки живописных развалин и античных надписей, которые собирался изучать в часы досуга, она всегда стояла рядом с ним и следила за магическими штрихами его карандаша, запечатлевающего черты ее родной земли; она демонстрировала ему национальные танцы, описывала на словах, как греки собираются на открытой равнине, становятся в круг и выражают душу в веселой пляске, в ярких красках рассказывала о свадебной церемонии, которую ей довелось увидеть в детстве, а потом, обратившись к предметам, которые, очевидно, произвели на нее самое глубокое впечатление, пересказывала ему всякие сверхъестественные истории о своей кормилице.
Серьезность, с которой она вела повествование, и ее явная вера во все эти россказни возбудили интерес даже у Обри, и когда она пересказывала ему легенду о живом настоящем Вампире, который прожил долгие годы среди своих друзей и близких родственников, вынужденный ежегодно продлевать свое существование, отнимая жизнь у прекрасных девушек, иначе, мол, у него самого кровь становилась холодной, Обри смеялся и шутил над ее фантазиями, да еще такими мрачными. Но Ианта перечислила ему имена стариков, которые в конце концов выявили одного из существующих среди них после того, как нашли мертвыми своих близких и детей, отмеченных печатью мерзкого чудовища. Она умоляла его поверить ей, поскольку люди уже заметили, что вот такие неверующие, как он, рано или поздно, но обязательно получают жуткое подтверждение истинности этой легенды и тогда с разбитыми сердцами и с горестью вынуждены признать, что все это воистину святая правда. Она описала ему в деталях, как обычно выглядят эти монстры, и Обри охватил ужас, когда этот портрет в точности совпал с внешностью лорда Ратвена. Он тем не менее все же упорствовал, убеждая девушку в том, что во всех этих легендах не может быть ни грана правды, одновременно удивляясь мысленно стечению стольких совпадений, которые заставляли его поверить в сверхъестественность и могущество лорда Ратвена.
Он все больше и больше привязывался к Ианте, сердце его было завоевано ее невинностью и безыскусственностью, которая столь резко контрастировала с теми подчеркнутыми и напускными добродетелями женщин его круга, среди которых он искал то, что считал любовью. Он понимал всю нелепость положения, когда английский дворянин, строго соблюдающий обычаи своей страны, женился бы на необразованной гречанке. Но его чувство к этому чудному созданию, почти что сказочной фее, росло. Временами, сделав над собой усилие, он отправлялся в свои археологические прогулки в одиночестве, намереваясь не возвращаться до тех пор, пока не выполнит поставленную перед собой задачу, но каждый раз ему было невмоготу сосредоточиться по-настоящему на древних руинах, которые он собирался исследовать: перед ним постоянно вставал образ той, которая целиком завладела его сердцем и мыслями. Ианте и в голову не приходило, что юный англичанин в нее влюблен, она была как дитя, и ее простодушная натура оставалась такой же, как при их первой встрече.
Девушка всегда с видимой неохотой расставалась с Обри, но только потому, что ей больше было не с кем посещать излюбленные места прогулок; так увлекательно было смотреть, как юноша делает зарисовки или расчищает какой-нибудь фрагмент памятника. После разговора с Обри о Вампирах она расспросила родителей о том, правда ли, что Вампиры существуют на самом деле, и те подтвердили, что да, все это правда и никак не выдумка. Вскоре Обри собрался на экскурсию, которая должна была продлиться несколько часов. Когда хозяева услышали, в какое именно место он отправляется, они в один голос попросили его, чтобы он возвращался до наступления темноты, потому что дорога проходит через лес, в который ни один грек ни под каким видом не пойдет после захода солнца. Они утверждали, что в этом лесу Вампиры устраивают свои ночные оргии и что самая тяжкая кара падет на голову того, кто попадется им на пути.
Обри, конечно, не воспринял всерьез их предупреждения и даже посмеялся над суевериями греков, но когда увидел, как они ужаснулись его опрометчивой попытке высмеять могущественные силы зла, исчадия преисподней, и понял, что у них от его невежественной храбрости кровь застыла в жилах, он одумался и перестал шутить. На следующее утро, когда Обри собирал вещи для археологической экскурсии, он с удивлением увидел печальное лицо своего хозяина-грека и подумал, что его вчерашние насмешки над их верой в существование потусторонних сил вселили в них ужас и заставили трепетать за его судьбу. Когда он садился на коня, к нему приблизилась Ианта и очень серьезно попросила вернуться засветло, ибо ночь вновь дает жизнь этим гнусным чудовищам и придает им силы в охоте на людей. Он обещал. Но, окунувшись весь без остатка в поиски, он так увлекся, что слишком поздно осознал, что солнце скоро зайдет, а путь предстоит не близкий.
Над горизонтом виднелось небольшое пятнышко, но, как это нередко случается в теплых странах, вскоре оно выросло в огромную черную тучу, и разразилась страшная гроза. Обри наконец вскочил в седло и поскакал к дому, надеясь быстрой ездой наверстать потерянное время, но, к сожалению, ему это не удалось. Читателю, должно быть, известно, что в южных краях жители просто не знают, что такое сумерки: как только солнце село, начинается ночь. Ему удалось отъехать уже довольно далеко, когда вся мощь грозового фронта оказалась как раз над головой юноши: гром грохотал беспрерывно, густой тяжелый ливень пробивался сквозь листву деревьев, а голубые извилистые молнии ударяли в землю, казалось, у самых ног коня, озаряя все вокруг призрачным светом. Внезапно конь так перепугался, что понесся, не разбирая дороги, через чащобу с беспорядочно переплетенными ветвями деревьев и кустов.
После долгой и изнурительной скачки животное наконец устало и, тяжело вздымая бока, остановилось. При свете молний Обри увидел стоящую неподалеку небольшую хижину, едва приметную в заваливших ее листьях и сучьях. Он слез с седла и подошел к лачуге в надежде найти там кого-нибудь, кто мог бы, указать ему дорогу до города или по крайней мере дать приют и кров, пока не закончится гроза. Когда он приблизился к жалкому жилищу, гром на мгновение умолк, и он услыхал жалобные женские крики вперемежку с торжествующим издевательским хохотом мужчины, затем последовал один долгий, почти непрерывный, странный звук. Обри остановился в недоумении, но вновь загремели раскаты грома, забарабанил дождь, и тогда юноша с силой потянул на себя дверь.
Внутри стояла такая кромешная тьма, что было невозможно что-либо разглядеть, но из темноты доносились те же странные звуки, и он пошел на них. Очевидно, никто не заметил, как он вошел, потому что крики и смех продолжались. Он окликнул таинственных обитателей хижины, но ответа не получил. Вдруг Обри наткнулся на кого-то и обхватил его руками. Тогда раздался возглас: — Опять ты мешаешь!
Потом громкий хохот, и Обри сцепился с человеком, обладавшим сверхъестественной силой. Юноша, полный решимости бороться до последнего, сражался как мог, но все его усилия были тщетны против этой неведомой силы: его оторвали от земли и со страшной силой швырнули об пол, противник навалился на него, наклонился к его груди и схватил обеими руками за горло. И тогда произошло невероятное: сквозь отверстие в стене, служившее в дневное время окном, в темноту лачуги проник свет многих горящих факелов. Незнакомец прервал свою смертельную игру, мгновенно вскочил на ноги и, бросив добычу, убежал через дверь, раздавался только треск сучьев у него под ногами, пока он продирался через заросли, но вскоре и он стих. Гроза прекратилась.
Обри, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой, позвал на помощь людей с факелами, те услышали его крики и вошли в хижину. Свет их факелов упал на глинобитные стены лачуги и осветил каждую соломинку на закопченной крыше. Обри попросил, чтобы они разыскали женщину, чьи крики привлекли его внимание во время грозы. Он снова остался в темноте, но каков же был его ужас, когда его снова озарил свет факелов и он увидел неподалеку распростертое тело своей прекрасной спутницы, своей феи, но теперь ее ясные глазки были безжизненны — негодяй убил Ианту. Обри крепко зажмурил глаза в напрасной надежде, что это было лишь видение или плод его воображения, но, открыв снова, увидел прежнюю картину.
Лицо ее было смертельно бледным, губы бескровны, но черты, застыв в вечном молчании, не потеряли былого очарования. Шея девушки и грудь были залиты кровью, а на горле виднелись отметины от зубов в том месте, где изверг прокусил сонную артерию. Именно туда указывали все мужчины и кричали, объятые ужасом: — Вампир! Обри на какое-то мгновение потерял сознание. Люди быстро соорудили подстилку и уложили Обри рядом с той, что в последнее время была для него объектом стольких прекрасных видений и красочных картин, рождавшихся в его воображении.
Теперь же этот волшебный цветок сорвали, и вместе с ним угасла ее жизнь. Придя в себя, он не мог понять, какие мысли обуревали его в тот момент: он был оглушен, все его чувства притупились. Он ходил отрешенно, едва соображая, что делает: подобрал на полу хижины кинжал странной формы и теперь держал его в руке обнаженным. Через некоторое время этот печальный кортеж повстречал группу людей, отправившихся на поиски девушки, когда ее мать хватилась, что дочери нет дома. Приближаясь к городу, люди издавали громкие горестные вопли, которые заранее известили родителей девушки о том, что произошло нечто ужасное и в их дом пришла беда.
Невозможно описать страдания и горе, охватившие несчастных родителей. Они были безутешны в горе, и вскоре оба умерли с разбитым сердцем. Обри уложили в постель, поскольку у него начался приступ сильнейшей лихорадки, он бредил и в бреду звал лорда Ратвена и Ианту: по какой-то неведомой причине он связывал вместе эти два имени и постоянно умолял своего былого компаньона не трогать, пожалеть то создание, которое он любил всем сердцем. Случалось, он слал проклятия на голову Его Светлости, обвиняя в смерти любимой. Как раз в это время лорд Ратвен появился в Афинах; руководствуясь непонятными мотивами, он, прослышав о состоянии, в котором находился Обри, немедленно поселился в том же доме и стал ухаживать за больным, не отходя от его постели ни на шаг.
Очнувшись, больной с удивлением и ужасом увидел рядом с собой того, чей образ он теперь неизменно связывал с образом Вампира. Однако лорд Ратвен своими добрыми словами утешения, чуть ли не раскаянием в том досадном эпизоде, по причине которого они расстались, а еще в большей степени благодаря вниманию к больному, беспокойству за его здоровье и заботам в короткий срок сумел заново расположить к себе юношу и заставить примириться со своим присутствием. Поведение Его Светлости изменилось до неузнаваемости: это был уже не тот апатичный и безучастный к окружающему человек, которого знал раньше Обри. Но как только началось выздоровление, как только он начал вставать на ноги, к нему стало постепенно возвращаться прежнее состояние духа, и юноша уже не мог отличить его от прежнего лорда Ратвена, разве только временами он ловил на себе пристальный взгляд последнего, причем на губах его играла усмешка злобного ликования.
Уильям Майкл Россетти издал журнал Полидори в 1911 году. Издатель Джон Мюррей предложил Полидори 500 английских фунтов стерлингов, чтобы вести дневник их путешествий, который позже отредактировал племянник Полидори Уильям Майкл Россетти. Однажды ночью в июне, после того, как компания зачитала вслух Фантасмагориана , французского сборника немецких сказок ужасов, Байрон предложил каждому написать историю о привидениях. Перси Биши Шелли написал «Фрагмент истории о привидениях» и записал пять историй о привидениях, рассказанных Мэтью Грегори «Монах» Льюис , опубликовано посмертно как Журнал в Женеве включая истории о привидениях а по возвращении в Англию в 1816 году записи в дневнике начинались 18 августа 1816 года.
Мэри Шелли вместе со своим мужем работала над рассказом, который позже превратился в Франкенштейн. Вампир ", первый опубликованный современный вампирский рассказ на английском языке.
But Polidori, whose father was a writer and printer, had writerly ambitions of his own. Looking for something to entertain themselves until the rain stopped, the group began reading Fantasmagoriana, a collection of German ghost stories that had been translated into French.
Byron then suggested that each of them write a similar story, and they agreed except for Clairmont, who seemingly chose not to participate. Polidori claimed that the tale he began as part of the competition was Ernestus Berchtold, published in 1819. There are various explanations for the disagreement—that one of the two authors was mistaken; that Polidori actually worked on two stories [ PDF ]; or even that Ernestus Berchtold and the story Shelley mentions are actually the same story at different points in conception.
Polidori was mentioned in the Tales from the Crypt episode "Ritual". Polidori was also portrayed by Noah McLaughlin in the 2016 web series A Ungenial Summer, which fictionalized the events of the summer of 1816 in the modern day.
In this version, Polidori serves as a personal assistant to Lord Byron , rather than physician.
John William Polidori
| Полидори, Джон (Hkln;kjn, :'ku) | Полидори, шотландец итальянского происхождения, состоял медиком при весьма значительной фигуре в литературе начала XIX века — лорде Байроне. |
| Дни рождения 7 сентября | Джон Полидори (полное имя — Джон Уильям Полидори / John William Polidori) — Английский писатель, врач и поэт. |
| John William Polidori | 1 Биография [ ¹]. |
Дни рождения 7 сентября
В 1816 году доктор Полидори поступил в Лорд байрон служил его личным врачом и сопровождал его в поездке по Европе. Quick facts for kids. John Polidori. Born. Главная» Биография» Джон Полидори: Писатель, Врач и Творец Вампира. В 1816 году доктор Полидори поступил в Лорд байрон служил его личным врачом и сопровождал его в поездке по Европе.
John Polidori
| Was Lord Byron England’s 1st Vampire? John Polidori & the Birth of the Literary Bloodsucker | биография. Полидори был одним из первых учеников недавно основанного Ampleforth College с 1804 г., а в 1810 г. ушел в Эдинбургский университет. |
| Джон Полидори персональная страница на | английский писатель и врач итальянского происхождения. Известен как автор первой на английском языке повести о вампире("Вампир", 1819). |
| Джон Уильям Полидори полный список книг, читать онлайн бесплатно, лучшие произведения | Флибуста | Биография и творческий путь Алекса Полидори. Алекс Полидори (Alex Polidori) родился 16 ноября 1995 года в Риме. |
200-летний юбилей первого вампира: история несчастного врача и «кровососущего» поэта
On his part, Polidori seems to have written two pieces of fiction: Ernestus Berchtold; Or, the Modern Oedipus: A Tale (1819), a Gothic novel involving incest and Doppelgangers whose subtitle was clearly. Биография. Полидори был одним из первых учеников недавно основанного Колледжа Амплфорт с 1804 года, а в 1810 году поступил в Эдинбургский университет. Polidori and the Rossettis.